Тихий, безлунный вечер. Вот в такие вечера и совершаются все самые зверские убийства. И как раз в большинстве своем на таких вот тихих, немноголюдных улочках, освещенных высокими оранжевыми фонарями, с ровными облупившимися скамеечками по одной стороне, одинаковыми мусорками и одинокой кошкой, греющейся от порывов прохладного ветра на крышке люка. Прохожие зябко кутаются в пальто с высокими воротами или заматывают плотнее шарф, пряча нос и щёки, да ускоряя шаг, чтобы побыстрее добраться до дома, где их, возможно, ждет любимый человек, горячий ужин, пара детишек, собака...
Сейчас Рине казалось, что такого быть не может. Не с ней. С кем угодно, когда угодно - пожалуйста. Но в её жизни эта возможность исчезла навсегда в ту минуту, когда она опознала в морге на холодном железном столе-каталке своего мужа, по самый подбородок закрытого белой простыней. Полицмейстер сказал, что это было ограбление. У Адама действительно забрали часы, мобильный телефон, барсетку... Но при этом оставили пачку денег за пазухой и дорогие запонки. "Видимо, их кто-то спугнул, мэм, вот они и не успели его всего обыскать"... Чертовы придурки! Нежели они настолько слепы? Или продажны?
Рина дрожащими пальцами выдернула сигарету из мятой пачки, в которой оставалось еще только одна штучка, и сунул фильтр в рот. Вчера она еще не курила. Да вчера вообще была другая жизнь! Не думать об этом... нет. Только не сейчас. Иначе она снова разрыдается и уже теперь некому будет подать ей воды с таблеткой успокоительного. Неизвестно на что сейчас похоже её лицо, но плевать. Плевать совершенно на всё!
Не с первого раза зажигалка, чиркнув, сумела высечь достаточно искры, чтобы зажечь огонек. Девушка закурила, ёжась от порывов ветра, и подняла глаза вверх, к фонарю, чтобы набежавшие слезы вкатились обратно в глаза. Она уже, наверное, полчаса сидит здесь, хотя её дом минутах в десяти ходьбы отсюда. Но здесь малолюдно, спокойно, тихо. Есть возможность подумать... да какое там думать? Просто посидеть пустым столбом, из которого выкачали все эмоции и мысли. А перед глазами все всплывало и всплывало лицо Адама. Худое, белое, с неестественным цветом губ, застывшее навеки.
- Уйди...
Жалобно шепнула Рина. Он не была готова идти сейчас домой. Что там делать теперь без него? Пустые стены будут давить, свет люстр будет все больше напоминать о том, что она осталась одна-одинёшенька на всем свете... а ведь в буфете еще есть его чашка, любимый сорт кофе, дурацкие мятные пряники. В шкафу полно его одежды, на которой сохранился его запах...
Она поднесла тыльную сторону ладони к глазам и сильно прижала ко вновь защипавшим глазам. Как же она продержится, оформляя похороны, забирая тело и устраивая поминки, если уже сейчас такая тряпка? Надо взять себя в руки. Всхлипнув, Дэвис забралась одной рукой в карман сумки, что была перекинута лямкой через голову, в потому оставляла руки свободными даже при ходьбе, и достала оттуда носовой платок. Если сменить ход мыслей, то непременно отвлекусь, и мне полегчает, - не веря самой себе, все же подумала она. - Это не были грабители, в чем хочет убедить меня полиция. Это явно как-то связано с теми шакалами, на которых работал Адам. Там все уголовники на уголовнике! Только до них никак не добраться... да и правосудие у них давно куплено. Разве что статью разгромную написать про их делишки. Рина невесело усмехнулась. Вернее, это ей так показалось, что она усмехнулась. На деле же это было чуть заметное подрагивание краешка губ, похожее больше на нервный тик, чем на осознанные эмоции.
Остановив свои размышления на этом, девушка вдруг почувствовала, что холод начинает пробирать до костей. Одиннадцатый час! Уже поздно... неудивительно, что на улицах никого, и такой холод.
Но заставить себя идти домой она все равно не могла. Так и продолжала сидеть, вертя в руках докуренную и потому потушенную о скамью сигарету да глядя в одну точку. На душе было пусто и как-то безразлично. Говорят, что при встрече со смертью, человек проходит пять этапов: отрицание, гнев, торги, депрессия и принятие. Это им рассказывали на каком-то семинаре в далеком-далеком прошлом. Рина не могла бы сейчас определить, на какой стадии находится... как-то они у неё перемешались. И сейчас она сидела в глубоком ступоре, боясь идти вперед, боясь оборачиваться назад и безумно страшась оставаться на месте. Глупое состояние в ужасной ситуации.
Отбросив окурок, Дэвис потянулась за последней сигаретой. Сейчас докурю и пойду... домой?

Отредактировано Rina Davis (2011-10-27 21:41:01)